Времена меняются и оттого мне частенько грустится.
Вот раньше в моей комнате дома бывало свежо - особенно зимой. Стекла покрывались ледяной коркой толщиной в сантиметр, таявшей лишь ближе к апрелю; можно было молоко неделями без холодильника на полу хранить - вот как свежо было.
Но однажды Боженька решил, что хватит, в конце концов, внушать Егорке, что он полярник.
И отправили меня за границу, в неведомую республику Коми, где заселили в общагу. В первых же числах сентября там включили отопление. Моя кровать с двух сторон была окружена батареями - добротными такими батареями. Тепла они не жалели и охотно делились им со мной. Полка над одной из этих батарей моментально раскалилась, поэтому все тетради и ноутбук, что называется, были с пылу с жару.
После конфликта с соседом я уехал в другую комнату, но и там ситуация мало изменилась. Вернее, осенью она была не столь комична. Зимой же всё пошло по накатанной.
Продукты, купленные мной в отсутствие холодильника, портились с потрясающей быстротой. Когда скис даже лимонад "Тархун", я заподозрил неладное.
Оказалось, единственная батарея в комнате шарашила так добросовестно, что столешница от нее едва ли не воспламенялась. Еще немного - и при желании прямо на ней можно было бы жарить оладьи без всякой сковороды. Само собой, всё, неосмотрительно оставленное мной на столе, подвергалось незапланированной термической обработке.
Но это было еще не самым страшным.
Главный ужас таился в масляном обогревателе Иванова. В октябре я наивно мечтал о суровых зимних вечерах, когда все в общаге будут жаться к батареям в попытках согреться, а мы будем радоваться жизни с обогревателем. Не тут-то было.
Стеклопакеты надежно защищали от холода всех, кроме, почему-то, Иванова. Он всякий раз методично врубал свой обогреватель на полную катушку. Выключить его я стеснялся, попросить Иванова выключить его - тем паче.
Однако мысленно проклинать обогреватель, его создателей, и лично Леху (за то, что привез это чудо нагревательной техники) я не уставал.
Прибыв после февральской побывки дома назад в общежитие, я с восторгом обнаружил отсутствие как обогревателя, так и Иванова.
Кто бы сомневался, что именно в то же время ударили морозы? В итоге мы с Эдиком уложили на подоконник одеяло и начали выживать в промерзающей за ночь комнате, будто юные покорители Севера. По утрам я со счастливой улыбкой разгибал одеяло, спрыгивал с кровати на ледяной пол, и окончательно взбодрившись, шел умываться. Я чувствовал себя дома.
Такая идиллия длилась вплоть до сентября: ей не мешали ни аномально жаркая весна, ни переезд в другую комнату.
И вот, после стольких перипетий и превратностей судьбы, проблема вернулась: то ли кочегары пашут каждый за троих и перевыполняют отопительный план, то ли зима слишком теплая, то ли компьтерная система Женька слишком распалилась. Как бы то ни было, из-за лехиного обогревателя я парился (во всех смыслах) меньше. Само собой, что в комнате-жаровне некомфортно лишь мне.
Зато, ежели я волей судьбы попаду в ад, то тамошняя температура не будет для меня новинкой, и пребывание в кипящем котле не станет пыткой.