Любовь к Овчинникову была такой поэтичной, возвышенной, напоминала скорее духовную привязанность, я посвящал ему насквозь метафоричные стихотворения..и в то же время мы с ним напропалую общались, а внутри меня бушевали звериные инстинкты, требования причинить мне боль, что-то даже шаманское, такое болезненное, немного пугающее, интригующее, как окружающих, так и меня самого. Заставляющее слушать грубую, взрывную музыку.
Лихорадка западного Нила.
Сейчас все с точностью до наоборот. Любовь такая земная, простая, без выкрутасов и пафосных эпитетов. Никаких ритуалов кровосмешения, пылких желаний умереть за свою любовь. Очень мало стихов. Духовной привязанности нет, но это скорее потому, что никакого общения сутками не происходит. За эти почти три года мы общались меньше, чем с Овчинниковым за три месяца. Тем сильнее мой инстинкт человека-исследователя. Хочется изучить с ног до головы, понять. И - обычная человеческая страсть, хочется простой близости, обнимашек, идиотской ванили вроде "покрыть поцелуями с ног до головы". Требования причинить мне нежность.
Мой возврат от тяжелого трэшака, рока и металла к более легкой музыке, даже попсе.
К Линде.Моя попсовая любовь.
Хочу навязаться - но боюсь отторжения.
Я боюсь открывать ему свою душу, показывать свои стихи, чувства, привычки. Боюсь, что они оставят его равнодушным (Да так оно скорее всего и будет). Ему это просто не нужно.Хочу откровенности - НО Я САМ СОВЕРШЕННО НЕ ОТКРОВЕНЕН. Я не пускаю его в свой мир. В свой город. Город-музей.
Мой город-музей закрыт для людей, ты с ним попрощайся,...
Овчинников проявлял интерес и неравнодушие. В нем же я не могу этого найти. Хочу, но боюсь.