И ты знаешь, что будешь лгать себе
По-своему.
Ты хотел быть сиреной.
По ту сторону экрана. Там, в Зазеркалье.
Всегда разной.
Виртуозно обращающейся то с акустической гитарой, то с электрической, то с бас-гитарой, то с ударными, то с двумя клавишными инструментами сразу.
С длинными волосами.
То красными, крупными волнами.
То спутанными, изжелта-белыми.
То вьющимися мелким бесом, смольно-черными
То огненно-рыжими.
И лишь потом русыми.
Я знаю это слишком хорошо,
Знаю этот холод,
Знаю, что он разрушает
Мою сирену.
Желательно, чтобы она попала в Зазеркалье лет в 15.
Или в 16.
Или в 18.
Или в 19.
Но никак не позже.
Эти стихи должны жить. Эти сотни раз переписанные, изменчивые стихи, уже исчисляющиеся тысячами, должны иметь право на жизнь и славу.
ОНИ ДОЛЖНЫ СТАТЬ ПЕСНЯМИ.
И они должны звучать повсюду.А петь их должна она.
Все обложки уже созданы, все стихи - отшлифованы, стиль и жанр каждого альбома предопределены.
А она должна быть хамелеоном.
То отстраненной, не от мира сего, как Луна Лавгуд.
То наглой, напористой, как Кортни Лав.
То суицидальной, как Куртка Бейн.
Огнем. Ребенком. Греческой Богиней ночи.
Она должна вобрать в себя всё, что было до нее.
И выплеснуть это в альбомах.
И в гастрольных поездках хотя бы внутри страны. В концертах, объединяющих размах и грандиозность туров Милен Фармер, драйв рок-фестов, интимность камерных выступлений.
Принести что-то принципиально новое вряд ли получится.
Но таких хамелеонов-сирен еще не видели. Даже в Зазеркалье.
И вряд ли увидят.
Ведь вход в Зазеркалье становится всё уже.
Щетина, голос, развивающиеся, несмотря на постоянное недоедание, мышцы.
Время уходит.
Оно разрушает сирену.